Что-то, вроде сочинения ученика средних классов на тему «Кем я хочу стать, и что я об этой профессии знаю». примерно где-то из этой области. увы, не удалось сделать достаточно много ошибок, но уж чем богаты. итак:

Мне очинь ндравится профессия журналиста. Когда я вырасту, то обязательно стану журналистом. А журналистка из меня не получится, потому что я мальчик и это хорошо. Хорошо, так как стоя писать теплее и удобнее, и мальчишек в горячие точки посылают, чтобы они там разговорами отвлекали людей от войны. И их за это все очень уважают, даже боевики и снайперы. Я тоже боевики уважаю, особенно с Ван Даммом и Штирлицем. Я недавно видел во сне, что ползу по горной дороге с микрофоном в вытянутых зубах, чтоб взять интырвью у бородатого очень полевого командира. Он сначала согласился и стал прямо из пещеры рассказывать о том, как русские терпят поражение во всех направлениях. Но не успел я все записать, как командир закапризничал, сказал, что я его заложник и стал просить вертолет.

Я признался ему, что забыл вертолет дома в коробке. Тогда этот дядька заплакал, затопал ногами и побежал со своими вакхабитами и вакханками на минное поле. А там он покончил их жизнь самоубийством на противопехотенной бронебойной мине. Такой суровый сон.

Вообще, эта профессия сильно опасная, потому что журналисты должны знать все, и они должны везде совать нос. Поэтому они тренируют свой нос в специальных секциях и таскают с собой распираторы. Они, как шпионы, только все их знают и боятся. Потому что, если журналист о ком-то узнает чего-то компроматерное, он обязательно все разболтает, причем на всю страну. Мы в классе таких называем «треплом» и бьем все вместе, а журналиста называют «борцом» и вежливо судятся с ним или красиво убивают в подворотнях. Это интересно.

Я знаю такую милую сказку про одного журналиста, который тоже борец. Одна колдунья сказала ему, что новый мэр его города – плохой. И что совесть мэра проснется только тогда, когда этот журналист скажет ему тысячу раз «нельзя». Да так, чтоб тот этого не заметил, а еще тысяча людей заметила. И вот с тех пор бедняга в каждую свою статью потихоньку вставляет «нельзя, мэр». И все, кроме мэра, видят, как человек борется. Значит, все идет, как бабка сказала. Скоро совесть проснется, и мэр отберет у воров награбленное и все раздаст народу. Хочется, чтоб это было скорее, а то я заприметил себе классный велосипед и жду-недождусь, когда мне его отдадут. Это будет здорово.

Еще журналист должен хорошо знать свой русский язык, а для этого нужно читать много книжек. Вот я недавно прочел произведение Лескова Н.А. - Левша, краткое содержание правда, но всё равно считается. Хотя это всё не обязательно. Потому что в каждой газете и журнале есть каректоры. Они берут то, что автор написал и переписывают как правильно. Каректорами их называют потому что они каректны и не ругают журналистов за ошибки, а даже наоборот уважительно спрашивают, нечаянно или специально автор ошибся. Не то, что нас учителя. А ведь зарплата у них даже почти такая же. Каректоры любят, чтоб журналист высказывался короткими предложениями без сильно умных слов. Иначе читатели не поймут, потому что народ у нас простой. Это справедливо.

Когда журналисту надоедает, чтоб им командовали, он становится редактором какой-нибудь своей газеты. Самое трудное - назвать новый орган погромче, например: «Пятая нога», «Канифоль», «Подводный сплетник» или «Пропотомушта». По названию народ понимает, что редактор не лыком сыт и пялец ему в рот не надо. А чтобы все знали, кто он все-таки такой, и ни с кем не попутали, он все время поясняет «Главный» и прямо в газете так пишет: «Главный редактор я!» Это очень опасное хвастовство и благородное. Потому что, если автор кого-то обидел, редактора бьют в первую очередь. А если журналиста-обидчика искать лень, то и во вторую очередь тоже. Самых смелых редакторов награждают: дают молоко за их вредность и отправляют в лучшие трудовые санатории валить тайгу. Это надолго.

Журналисты, каректоры и редакторы живут одной настоящей семьей. Еще с ними живут верстальщики и набойщики, но я мало про них знаю. Я знаю, что верстальщики делают газету на специальном верстаке с компутером. Когда все им надоедают, или редактор встал не со своей левой ноги и сильно ругается, верстальщики быстро-быстро делают на верстаке разные полосы и уходят в неоплачиваемую депрессию. Там они играют во всякие компутерные игры и смотрят интересные картинки, а потом все сначала. Это очень трудно.

Набойщики – это почти люди, но другие. Они делают в компутер набойку текста, причем вслепую и всеми пальцами, как Бетховен. Иногда пальцы у них начинают переплетаться и они делают ошибки. Эти ошибки потом исправляет каректор, ругаясь про себя очень литературным и правильным матом. Глаз набойщика сделан так, что если его подвесить за ноги, то в зрачке можно прочитать, что он сегодня набивал. Писать набойщики не умеют. Когда руки набойщика оказываются на чем нибудь ровном, его пальцы начинают стучать и бегать в поисках кнопок. Но если подсунуть ему хотя бы кнопочный телефон, набойщик успокаивается и затихает. Если набойщик за целый день никому ничего не набьет, он запросто может свихнуться. Это горькая правда.

Правда, есть весчь, которая сильно портит мне настроение: говорят, чтоб стать большим журналюгой, непременно надо получить высшее образование за большие деньги. Это меня расстраивает. А когда я огорчаюсь, желание учиться у меня пропадает совсем, то есть из нуля падает в минус. Хорошо, что телеведущий успокоил. Он прямо, как для меня сказал: »На папарацци нигде не учат, это отребье само плодится». Папин «Зенит» у меня есть, телескоп я к нему присобачу. Осталось найти в нашем городке, против чьего дома мужественно засесть в колючих кустах, ожидая шанса для сенсационного кадра. Потом еще кому-то этот кадр продать. Это называется засада.

Когда я доживу до того, что захочу жениться, то специально проверю, чтоб моя невеста не была журналисткой. А то вот двое журналистов родили ребенка 25 лет назад, пожалели и проучили ее дома ничему. Да так, что она таблиц умножения до сих пор не знает. Ребенка эта всего раз простую школу понюхала, а потом выросла и такой про нее одноименный сериал сняла, что поплохело всем. А ну, как у меня что-то этакое народится и такого наснимает, после чего и дети, и учителя напрочь откажутся в школу ходить. Одни родители по старой памяти призраками – туда-сюда. Это жестокая антиутопия.

Нет уж. Я прослежу, чтоб мое дите в школе отучилось, сколько положено, весь срок – от звонка до звонка. И не как я сейчас, а на «отлично» и иногда на четыре с минусом. А я всем буду говорить: «Смотрите, какое отличное дите. Всё в меня!» и буду им гордиться. А все будут радоваться за меня и тоже гордиться моим дитем, и своими, и страной… Это, наверное, светлое будущее?

*********************************

прикидывался нерадивым школяром

Иван Зозуля.

А Вы что натворили?